Настоящее исследование посвящено описанию и языковому анализу одной из рукописей из библиотеки А. С. Норова, хранящейся в рукописном собрании Российской государственной библиотеки и доступной в электронной фотокопии на сайте Троице-Сергиевой лавры [ПсСН]¹. Эта рукописная книга представляет собой Псалтырь с восследованием на церковнославянском (цсл.) языке, написанную польскими (польск.) буквами, в которой после каждой кафизмы идут покаянные тропари и молитвы, а за текстом псалтыри приводятся различные чинопоследования и некоторые каноны.

ПсСН была дважды кратко описана: одно рукописное описание было сделано в декабре 1851 г. неизвестным автором и является пронумерованным приложением самой рукописи (лл. 449 и 450), второе описание было сделано в 1953 г. сотрудниками отдела рукописей ГБЛ и является частью машинописного описания собрания рукописей А. С. Норова, фонд № 201 [Описание, 17 – 18]. В обоих комментариях отмечается необычный состав псалтыри, неясный цсл. источник и упоминаются ее языковые особенности, отражающие «южнорусское или малороссийское произношение».

Владелец рукописи Авраам Сергеевич Норов (1795 – 1869) был не только видным государственным и общественным деятелем, но и библиофилом. Он составил каталог собственной библиотеки, в котором есть краткое упоминание об исследуемой рукописи [Норов 1868, 13, № 84]. За свою жизнь А. С. Норов собрал две большие библиотеки, первую из которых он продал, а вторую, в составе которой находилась и рукопись ПсСН, передал в 1863 г. в Московский публичный и Румянцевский музей [Указатель 1983, 58 – 63].

Рукопись ПсСН малого формата, в 4˚. В ней не хватает начала и нескольких листов в разных местах книги (недостающие листы указаны в описании состава рукописи). Текст написан внутри очерченной рамки, напоминающей страницу печатной книги. Первоначальная нумерация листов сохранилась полностью или частично лишь на лл. 2 – 86, 100 –116, 123 –191, так как была обрезана при переплете книги, а настоящая фоли- ация относится к более позднему времени, когда рукопись уже была дефектной. Согласно этой нумерации, сборник содержит 448 листов (лл. 449 и 450, являющиеся описанием ПсСН, вклеены в книгу). В дальнейшем при цитировании ПсСН мы будем придерживаться новой фолиации. В первоначальной нумерации несколько раз были допущены ошибки: л. 152 ошибочно обозначен как 161 (л. 136 согласно новой фолиации) и поэтому повторяется два раза (л. 145); л. 173 (156) не был пронумерован.

Книга написана чёрными чернилами, некоторые инициалы, слова и заглавия выделены красной киноварью. На л. 392об. находится небольшая орнаментальная заставка, сделанная чернилами и красной киноварью.

Текст ПсСН написан двумя почерками: 1-м писцом написан текст на лл. 1 – 206 об. и лл. 225 – 423; 2-м писцом — лл. 207 – 224 об. и 423 об.– 448. Почерк 1-го писца — аккуратный каллиграфический устав, представля- ющий собой польскую разновидность швабаха. Почерк 2-го писца менее аккуратен и каллиграфичен, иногда с небольшим наклоном в правую сторону. Оба писца старались копировать польские печатные буквы и использовали принятые в польских книгах знаки переноса и сокращения слов. Тропари и молитвы после кафизм написаны более мелкими буквами. На нижнем поле каждой страницы помещены кустоды, на верхнем поле — колонтитулы, большинство из которых написаны тем же почерком, что и основной текст на странице. Однако в некоторых случаях пропущенные кустоды и колонтитулы дописаны (часто скорописью) 2-м писцом рукописи (75 об., 133, 365, 369 и др.).

В трех местах на полях рукописи той же рукой написаны по-польски глоссы одного содержания: «przeciw diabła» (48об., 121, 194 об.), а на л. 400 кириллической скорописью написана кустода «хлѣбъ» (дублирующая chleb).

На последнем листе (448) находим еще одну написанную кириллицей фразу: «Конецъ и б҃гᲈ слава» и далее запись: «pm҃e S:T:D mp҃a», рядом с которой стоит виньетка. Такая же виньетка, заменяющая, возможно, подпись второго писца, встретилась в рукописи еще два раза — на л. 93 об. ею украшен дописанный 2-м писцом колонтитул, а в конце л. 224 об. этой виньеткой заканчивается написанный 2-м писцом текст.

В рукописи почти нет помарок и исправлений, однако иногда встреча- ются фрагменты с недописанными инициалами, которые предполагалось дописать чернилами другого цвета (180 об., 379 об. и др.).

Сборник написан на бумаге иностранного производства, на филигранях которой изображен «Герб Амстердама» в нескольких вариантах². Идентичных филиграний в альбомах выявить не удалось, установлен только один вариант, который датируется 1716 г. [Дианова 1998, № 58]. Бумага захватана и загрязнена, сохранились следы частого перелистывания страниц. В некоторых местах рукопись повреждена, а надорванные листы подклеены.

Книга переплетена в потертый картонный переплёт, на кожаном корешке которого сохранилась надпись «Псалтырь слѣдованная».

На первом (вклеенном при переплете книги) листе находится надпись, сделанная скорописью ХIХ века: «Псалтырь слѣдованная. Рукопись конца XVI го вѣка на Церковно-Славянскомъ языкѣ, писана Польскими буквами, въ видѣ крупнаго уставнаго и полууставнаго письма. Присоединены неизвестные покаянные тропари и молитвы весьма назидательныя». Поскольку именно этот текст при описании рукописи приводится в «Каталоге» А. С. Норова, можно предположить, что эта запись и сделанная этим же почерком нумерация листов принадлежат последнему владельцу рукописи. На л. 438 об. по верхнему полю сделана следующая запись: «С.Успѣнск. Вяземск.тожъ. Г.Бихор...(?)». Еще одну запись находим на оборотной стороне последнего листа (448 об.) рукописи: «я сею книгу ниумею читать и нязнаю аткудва сея книга какимъ языком читаитца. сия книга принадлижитъ быть города звинигарада уезду масковскаго вочины яго святилиства княззя ея андерея никалаивча (ди) /(дл)...».

Эта последняя запись, сделанная, видимо, случайным малограмотным человеком, позволяет предположить, что Псалтырь находилась в одной из княжеских вотчин Звенигорода в то время, когда город являлся частью Московского уезда, что позволяет ограничить хронологические рамки находки на период между 1719 г. (Звенигород стал частью Московского уезда) и 1781 г. (Звенигород сам стал уездным городом). В окрестностях Звенигорода с давних времен находились вотчины и поместья различных дворянских родов: Апраксиных, Голицыных, Долгоруковых, Оболенских, Щербатовых и др.³. У нас нет однозначного ответа на вопрос, в чьей усадьбе была рукопись найдена. Среди владельцев усадеб в названный промежуток времени можно назвать двоих князей, носящих имя Андрей Николаевич: это князь Долгоруков (1762 – 1834) и князь Щербатов (1728 – 1810).

А. С. Норов, как следует из записи на л. 438 об., приобрел рукопись от человека, нашедшего ее в селе Успенском, которое называют также Вяземским, не позже 1851 г., так как к декабрю 1851 г. относится рукописное описание этой книги, сделанное скорее всего по просьбе Норова. Это старинное подмосковное село находится недалеко от города Звенигорода, т. е. в том же регионе, о котором упоминает и первая запись.

Рукопись ПсСН начинается со второй кафизмы, псалма № 9. За каждой кафизмой следуют покаянные тропари и молитвы. Состав рукописи следующий:

Все псалмы разбиты на стихи, нумерация которых обозначена арабскими цифрами. Буквенное обозначение чисел в ПсСН не встречается совсем, числа в тексте часто обозначаются словами или комбинацией арабской цифры и слова (напр., № 15 на л. 156 обозначен как «5. nadesiat»).

Самой яркой отличительной чертой рукописи ПсСН является ее гра-фическое оформление: цсл. текст в ней написан латиницей, а точнее — польскими буквами. Об этом свидетельствует использование для обозна-чения твердого и мягкого [л] специальных букв l и ł, а также диакритика: точка над буквой ż для обозначения [ж]; черточка над согласной для обозначения ее мягкости. Оба писца руководствовались одинаковыми правилами транслитерации, однако для 2-го из них характерна большая последовательность в их реализации. Отметим лишь некоторые из этих правил. Для передачи цсл. ч и ш используются польские диграфы cz и sz (2-й писец чаще его пишет в виде лигатуры β). Цсл. щ передается с помощью двух диграфов szcz (szczedrot, aszcze, noszcz), но иногда встречаются написания scz (dsczeri, Kresczenie), которые более характерны для 1-го писца. Для передачи мягкости согласного в конце слова или перед другим согласным используется косая черточка, но лишь над буквами ń и ś (pieśń, ohń, deń, wońmi, bolezń). Мягкий n иногда обозначается также с помощью ň: koň, woňże. Иногда диакритические знаки (точка над буквой ż и обозначение мягкости) опускаются. Хотя в целом акцентуация для рукописи нехарактерна, в ней иногда встречается знак ударения оксия (´) над начальной буквой а́, напр.: а́szcze (192, 291 об.), а́z (194, 196), а́die (194). Нерегулярным является использование надстрочного знака ( ̂ ) для обозначения придыхания, причем только над гласной о, напр.: ôbydosza (18 об.), ôt (184), ôhniennu (17), ôtca (240 об.), syôna (188 об.), kiôt (184). В последнем слове начертание буквы о напоминает овал с двумя точками (ѻ); такое написание встретилось в рукописи еще несколько раз, напр.: iehѻ (15), uhlebѻsza (3).

Использование латиницы для транслитерации кирилличнского текста само по себе не является для восточнославянской письменности XVII–XVIII вв. чем-то новым, поскольку латинографичные тексты были в это время широко распространены на территории Великого княжества Литовского (ВКЛ), прежде всего, для передачи текстов разных жанров на «простой мове». В то же время сведений о латинской транслитерации богослужебных текстов на цсл. языке очень мало. Существуют многочисленные свидетельства современников о том, что в Юго- Западной Руси (ЮЗР) в XVI–XVII вв. знание цсл. языка было очень «скудным» даже среди представителей духовенства [Карский 1921, 6 – 7; Martel 1938, 68 – 72], в силу чего на «просту мову» здесь переводят даже богослужебные тексты. В это время в ЮЗР самым распространен-ным и самым доступным для понимания языком был польский, о чем свидетельствует не только широкое распространение разножанровой польскоязычной литературы, но и многочисленные переводы с поль-ского на «просту мову» и создание оригинальных польскоязычных про-изведений [Суркова 2015]

Необходимо упомянуть еще о двух особенностях рукописи, вытека- ющих из ее текстологии. Тропари и молитвы, которые принято читать после каждой кафизмы, следуют в ПсСН непосредственно после кафизм, что крайне редко встречается в печатных текстах псалтыри (как московской печати, так и югозападнорусской; нам такая локализация молитв встретилась только в ПсК15). Обычно эти молитвы находятся в заключительной части псалтыри, после псалмов избранных. Размещение покаян- ных тропарей и молитв непосредственно после кафизм может указывать на то, что ПсСН создавалась для келейного или домашнего чтения.

Второй особенностью рукописи является то, что текст некоторых молитв написан от лица женщины, так как в некоторых местах наблюдается замена мужских форм на женские, напр.: цсл. «азъ окаѧнныи» → «az okaiannaia» (94), «раба» → «raby» (81 об.), «причастника» → «pryczastnicu» (239 об.). В общей сложности мы обнаружили около 20 таких замен, при этом в тексте «женские» формы могут соседствовать с «мужскими», напр.: «otverzi mi dveri pokaianija wozwrati mia plenennuiu ot bezzakoniy; wozdwihni mia powerżennuiu osużdenijem hrechownym … da oczyszczusia ot hrechow, y neobładan budu…» (94 об.). Характерно, что эти замены встречаются только в молитвах (после кафизм и утренних), написанных 1-м почерком. Тем не менее, они настолько показательны, что не вызывает сомнения то, что ПсСН написана женщинами, вероятно, монахинями, одна из которых, переписывая хорошо ей известные молитвы, автоматически писала их так, как произносила, — от своего (женского) лица.

Транслитерация церковнославянского текста выполнена переписчи- цами без ошибок прочтения, что свидетельствует о хорошем владении ими церковнославянским языком. О владении польским языком могут говорить не только встретившиеся в текстах немногочисленные полонизмы, но и квалифицированное использование ими польских букв и принятых в польских книгах знаков препинания, сокращения слов и некото- рых символов⁴. Уже упоминавшаяся запись на последнем листе рукописи «pm҃e S:T:D mp҃a», которую можно расшифровать как «p(er) me ... m(anu) p(ropri)а», a букву S перед инициалами переписчицы — как «S(oror)» ‘сестра’, т. е. «монахиня» (= мною, монахиней ... собственной рукой)⁵, свидетельствует о возможном знании переписчицами (по крайней мере второй из них) латинского языка⁶.

Поскольку транслитерация кириллического текста латиницей может отражать присущее переписчицам произношение, анализ графико-ор- фографической системы мог бы помочь в определении того, какая из двух орфоэпических норм книжного языка того времени в ней представлена — великорусская или западнорусская [Успенский 2002, 433 – 466]. Характерными графико-орфографическими особенностями ПсСН являются следующие:

1. (1) Последовательное написание буквы h на месте цсл. буквы г для передачи фрикативного [γ]: hospodi, hrech, błahosti, moieho, bohorodice, seho. Такая транслитерация цсл. г свидетельствует о фрикативном произношении этого звука, характерном не только для югозападнорусской, но и для великорусской православной церкви периода создания рукописи.

2. (2) Преобладание написания ie на месте цсл. буквы ѣ (tebie, wsiem, Importar imagen Importar imagen Importar imagen Importar imagen Importar imagenhniewa, w sowietech, sieł, czełowiek), однако часто встречаются и написания с буквой i, отражающие украинское церковное произношение ѣ как [i] (czełowik, w sebi, dobroditel, wowiki, diwo), причем такие написания чаще отмечены у 2-го писца. Произношение ѣ как [i] — характерная особенность югозападнорусского книжного чтения, однако оно было присуще и великорусским книжникам, так как в московском государстве до конца XVIII в. была мода на малороссийское церковное произношение [Успенский 2002, 445].

3. (3) В иностранных словах встречается написание на месте цсл. буквы Ѳ диграфа ft (kaftisma, Fteodosije, Fteoktiste, Sawaoft, fteodor), свидетельствующее о произношении этой буквы в виде спиранта, что также соответствует югозападнорусской манере книжного чтения. Однако слово kafisma все же чаще пишется с буквой f.

4. (4) Хотя в транслитерации цсл. букв и и ы иногда и встречаюся ошиб-ки (ystinnu, yziati, ninie, dawydow, kafysma), трудно утверждать, что это является следствием неразличения звуков [i] и [y] в родном языке переписчиц, так как чаще отмечены этимологически правильные написания этих букв (pohibnut, sochrani, hordynia, tropari, myszca, dym, syn, imia).

5. (5) В рукописи гораздо чаще встречаются написания ry на месте цсл. ри (pryzyraiete, uzrym, sotworyt, razory, prynoszenija, tryswiatoie, smiryl, uskoryw), чем этимологически правильные написания с ri (twori, prisno, sotworitel, wospriymet, triswiatoie). Однако непоследовательность таких написаний не дает веских оснований считать их отражением твердого произношения переписчицами звука [r].

Итак, в ПсСН получили отражение некоторые фонетические особенности старого киевского церковного произношения, однако они не являются в рукописи доминирующими.

В этой связи можно сравнить цсл. язык ПсСН с цсл. языком божествен- ной литургии, напечатанной польскими буквами в книге «Ecphonemata» [Ohilewicz 1671], изданной в Вильне в 1671 г. в типографии базилианского Свято-Троицкого монастыря Пахомием Огилевичем. Текст литургии отражает церковное произношение, принятое у униатов ПольскоЛитовского государства, и в нем последовательно отражены следующие фонетические особенности: фрикативное произношение [γ] (Anhelskimi, wsehda, welikaho, błahodatiu, hospodi); чтение буквы ѣ как [i] (wowiki wikom, Diwu Mariiu, tebi, pisń, kripkiy, chlib); написание на месте буквы Ѳ диграфа ph или th (Sawaoth, Seraphim). Заслуживает также внимания употребление словосочетания «wowiki wikom», соответствующее дониконовским нормам цсл. языка. Если считать представленное в книге «Ecphonemata» цсл. произношение образцом югозападнорусского церковного произношения, то становится ясным, что в рукописи ПсСН оно отражено лишь отчасти и непоследовательно.

Польские слова несколько раз встретились не только в глоссах, но и в тексте ПсСН: «ieden» (244, 244 об.), «trzeci» (318), «trzy kroc» (95), а польское «słońce» употребляется всюду на месте цсл. сл҃нце. Один раз отмечен случай аканья: «molitwa adinadcataia» (239 об.). В то же время в тексте рукописи нет лексических замен, указывающих на стремление «упростить» цсл. язык путем употребления местной лексики.

Церковнославянский язык рукописи в целом грамматически правиль- ный и отражает грамматические нормы середины XVII в., представленные в церковнославянских псалтырях этого времени. Поскольку на протяжении всего XVII в. происходило изменение грамматических и орфографических норм цсл. языка обоих изводов, правильная интерпретация представленной в ПсСН лексико-грамматической системы цсл. языка невозможна без предварительного проведения текстологического анализа рукописи. Текстологический анализ ПсСН выходит за рамки настоящей статьи⁷, поэтому приведем лишь некоторые, важные, на наш взгляд, для интерпретации языковых явлений результаты текстологических наблюдений, свидетельствующие об обращении переписчиц прежде всего к дониконовским богослужебным текстам, изданным как на великорусских, так и на югозападнорусских территориях. В то же время в тексте ПсСН присутствуют и «следы» пореформенных языковых норм. Так, наряду с дореформенными грамматическими формами: «smerti hreszniku» (177 об.), «władyko żywotu moiemu» (243 об.), «swiataho ti ducha» (178 об.), «duszewnych mi sił» (177), В. мн. «dusza rab swoich» (177), «wowieki wiekom» (35, 222 об.) и др., встречаем: «woskreseniia mertwych» (242), «ot zemli» (177 об.), «Maryi diewy» (241), «wowieki wiekow» (очень часто), мн. ч. «mironocicy, muczenicy»(436), Род. п. «prorokow» (177), «wrahow» (439) и др. Имя Иисуса чаще пишется с одной буквой «и» Isus (35, 244 об., 327), даже в Символе веры, которая в остальном почти полностью соответствует послениконовскому тексту (240 об.–242)⁸. Надо отметить, что подобное смешение, в принципе невозможное для великорусской богослужебной литературы начала XVIII в., характерно для многих западнорусских — прежде всего униатских — богослужебных книг этого периода: униаты сохранили не только старую традицию югозападнорусского цсл. языка, но и продолжали пользоваться старыми богослужебными текстами [Успенский 2002, 428; Naumow 1996, 38]. Так, напр., архаичным по своей грамматической структуре является цсл. язык «Летургиона», где встречаем следующие формы: «деснаѧ ти рᲈка сокрꙋши враги» (п҃а), «чтⷭнои си кровiю» (п҃а), «въ вѣки вѣкомъ» (п҃а), «во памѧт влⷣчца нш҃еѧ Бц҃а и присно Дв҃ы Марiа» (п҃а об.) и т. д.

Складывается впечатление, что характерная для языка ПсСН определенная эклектичность является следствием переписывания большей части сборника с дореформенных богослужебных книг. Тем не менее, время написания сборника можно датировать первой четвертью XVIII в. не только на основании филиграней, но и на основании самого текста. Так, на л. 332 об. в конце «Чина вечерни» в инципите молитвы за царя слово «царь» заменено словом «император»: «Niebiesny Caru wiernaho Imperatora». Следует отметить, что «молитва за царя» встретилась в ПсСН еще раз — в конце «Чина утрени», где она написана целиком: «Nebesny Caru. wiernaho caria naszaho ukrepi / wieru utwerdi, iazyki ukroti, mir umiri; y swiatyi chram sey dobrie sochrani. Preżde otszedszyia otcy y bratiiu naszu, wo krowiech prawednych uczyni, y nas w prawosławnoy wiere y w pokaianij, hospodi priymi y pomiłuy, iako błahiy czełowiekolubiec» (л. 277 об.–278)⁹. Поскольку Русское царство стало называться империей только с 1721 г., когда Петр I был провозглашен императором, рукопись ПсСН не могла быть написана ранее 1721 г.

Суммируя вышесказанное, можно сделать следующие выводы. ПсСН была написана в 1-й четверти XVIII в. двумя монахинями, прекрасно владеющими как церковнославянским языком, так и навыками транслитерации церковнославянского текста латинскими (польскими) буквами; вторая монахиня (возможно, игуменья) использовала в подписи и латинскую аббревиатуру. Сборник предназначался для келейного чтения, а при его составлении использовались преимущественно дореформенные богослужебные тексты обоих изводов церковнославянского языка. Многие особенности оформления рукописи свидетельствуют о хорошем знакомстве переписчиц с книжными традициями ВКЛ. В языке рукописи частично нашло отражение характерное для югозападнорусской традиции книжное произношение. Упоминание императора в молитве за царя свидетельствует о том, что рукопись либо была написана в Российской империи (что маловероятно), либо же ею собирались пользоваться именно там.

Можно осторожно предположить, что создателями рукописи ПсСН могли быть переселявшиеся в Россию в один из православных монастырей монахини какого-то женского (православного или униатского) монастыря Речи Посполитой¹⁰, переписавшие польскими буквами церковнославянский текст псалтири по заказу — для кого-то из своей обители, кто испытывал трудности в чтении кириллицы и пользовался латинскографичными текстами на церковнославянском языке. Это объясняло бы как факт обращения переписчиц к старым дореформенным богослужебным текстам, так и упоминание императора в тексте молитвы за царя.

В Речи Посполитой был только один тип монастырей, в которых для написания церковнославянских текстов использовалась польско-латин- ская графика — это монастыри ордена св. Василия (базилианские монастыри). Как известно, изначально литургия в униатской церкви совершалась на церковнославянском языке по православным обрядам и богослужебным книгам и ничем не отличалась от богослужения в православных храмах. Однако начиная с середины XVII в. стало происходить постепенное сближение греко-католиков с католической церковью, которое привело к латинизации обрядов и полонизации языка униатской церкви [Щавинская 1998]. Дальше всех в латинизации униатской церкви пошли представители базилианского ордена¹¹, которые стали вводить в богослужение латинский и польский языки. По словам А. Хойнацкого, «изучение языка славянскаго в униатских монастырях было оставлено; многие из базилиан, даже русские по происхождению, не умея читать пославянски, служили по тетрадкам, написанным польскими буквами» [Хойнацкий 1871, 5]. Поэтому не случайно, что в библиотеках униатских монастырей выбор богослужебных книг на церковнославянском языке был ограниченный и там преобладала литература на латинском и польском языках [Щавинская 1998, 47; Суркова 2015, 115]. В конце XVII в. после присоединения к России части восточнославянских земель, долгое время находившихся в составе Польско-Литовского государства, многие униатские монастыри и приходы стали вновь православными. Известны случаи переселения монахинь из этих монастырей в российские монастыри, которое продолжалось и в XVIII в. [Густова-Рунцо 2015; Евдокия 2016, 33]. Вероятно, в один из таких российских монастырей собирались переехать переписчицы и заказчица следованной псалтыри, и судя по тому, что рукопись ПсСН была найдена недалеко от Москвы, им это удалось.

Сокращенные обозначения источников

ЛИТУРГIЯ, 1691 – Литургія иже в с[вя]тых о[т]ца нашего Їоанна Златоустаго архіеп[иско]па Константіна града: при ней же службы праздником г[оспо]дским и б[o]городичным и неким нарочитым с[вя]тым полагаются, оудобнейшаго ради оупотребления всем иереем... / тщанием иноков чину с[вя]т[а]го Василїя Великаго. В Вилни: [тип. Троицкая], 1691.

ПсК15 – ПСАЛТИРЬ, Киев, 1715. МК РГБ, фонд III, № 51, https://lib-fond.ru/lib- rgb/mk-rgb/psaltir-kiev-1/ (18.11.2020)

ПсК43 – ПСАЛТИРЬ, Киев, 1643. МК РГБ, фонд IV, № 1691, https://lib-fond.ru/ lib-rgb/mk-rgb/psaltir-kiev/#image-2 (18.11.2020)

ПсМ36 – ПСАЛТИРЬ, Москва, 1636. МК РГБ, фонд IV, № 1732, https://lib-fond.ru/ lib-rgb/mk-rgb/psaltir-1/#image-1 (18.11.2020)

ПсСН – ПСАЛТИРЬ СЛЕДОВАННАЯ. ОР РГБ, фонд 201 (Рукописное собрание А. С. Норова), № 10, https://lib-fond.ru/lib-rgb/201/f201-10/#image-181 (18.11.2020)

ПУК43 – ПОЛУУСТАВ ПЕТРА МОГИЛЫ, Киев, 1643. https://dlib.rsl.ru/viewer/01 003502606#?page=5(18.11.2020)

ЧаК – ЧАСОСЛОВ, Киев, 1729. МК РГБ, фонд IV, № 135, https://lib-fond.ru/lib- rgb/mk-rgb/chasoslov-kiev-1/ (18.11.2020)

Литература

ГУСТОВА-РУНЦО, Л. А., 2015. Трансмиссия беларусской певческой практики православной традиции в Московское царство. In Latopisy Akademii Supraskiej. 6 Cerkiew w drodze. Białystok: Oikonomos, 69 – 78.

ДИАНОВА, Т. В., 1998. Филиграни XVII- XVIII вв. «Герб Амстердама». Москва: ГИМ.

ЕВДОКИЯ (КИРЕЕВА), м., (сост.), 2016. Московский Новодевичий монастырь. Путеводитель. Историческое, архитектурное и живописное наследие Московского Новодевичьего монастыря. Москва: Арткитчен.

КАРСКИЙ, Е. Ф., 1921. Белорусы. III. Очерки словесности белорусского племени, 2. Старая западнорусская письменность. Петроград: 12-я Государственная Типография.

НОРОВ, А. С., 1868. Библиотека Авраама Сергеевича Норова. Часть 1-я. СанктПетербург: Типография Императорской Академии Наук.

ОПИСАНИЕ, 1953 = Описание собрания рукописей Авраама Сергеевича Норова. Фонд №201. Москва, ГБЛ, Отдел рукописей (машинопись).

СДГА, 1843 = Собрание древних грамот и актов городов: Вильны, Ковна, Трок, православных монастырей, церквей и по разным предметам. Ч. 1. Вильно: тип. А. Марцинковского.

СУРКОВА, Е., 2015. Азбꙋка и/или Abeceda: об истории графических систем в Беларуси. In Tomelleri V. S., Kempgen S. (eds.), Slavic Alphabets in Contact. (=Bamberger Beiträge zur Linguistik, Band 7). Bamberg: University of Bamberg Press, 95 – 130.

УКАЗАТЕЛЬ, 1983 = Рукописные собрания Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Указатель. Т. 1. Москва: Гос. б-ка СССР им. В. И. Ленина.

УСПЕНСКИЙ, Б. А., 2002. История русского литературного языка (XI–XVII вв.). Изд. 3-е. Москва: Аспект Пресс.

ХОЙНАЦКИЙ, А. Ф., 1871. Западнорусская церковная уния в ее богослужениях и обрядах. Киев: Типография Киевопечерской Лавры.

ЩАВИНСКАЯ, Л., 1998. Литературная культура белорусов Подляшья ХV– ХIХ вв.: Книжные собрания Супрасльского Благовещенского монастыря. Минск: Национальная б-ка Беларуси.

Gil, A., 2007. Bazylianki w diecezji chełmskiej XVII i XVIII w. Przyczynek do geografii historycznej monastycyzmu żeńskiego metropolii kijowskiej okresu nowożytnego. In Confraternitas. Ювілейний збірник на пошану Ярослава Ісаєвича. Львів: Інститут українознавства ім. І. Крип’якевича НАНА України [=Україна: культурна спадщина, національна свідомість, державність, 15], 346 – 352.

LUTO-KAMIŃSKA, A., 2015. Alfurkan tatarski Piotra Czyżewskiego — opis zabytku (grafia z elementami fonetyki). In Studia z Filologii Polskiej i Słowiańskiej, 50 (2015), Warszawa, 18.47.

MARTEL, A., 1938. La langue Polonaise dans les pays Ruthènes. Ukraine et Russie Blanche. 1569 – 1667, Lille: [s. n.].

NAUMOW, A., 1996. Wiara i historia: Z dziejów literatury cerkiewnosłowiańskiej na ziemiach polsko-litewskich. Kraków: Instytut Filologii Słowiańskiej Uniwersytetu Jagiellońskiego.

OHILEWICZ, P., 1671. Ecphonemata Liturgiey Greckiey. Wilno: drukarnia Monastyra S. Troyce OO. Bazylianow.

SEMKOWICZ, W., 1951. Paleografia Łacińska. Kraków: Nakł. Polskiej Akademii Umiejętności.

Елена Александровна Целунова, кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Пражского института отельного бизнеса.

Jelena Aleksandrovna Celunova, CSc., Assoc. prof. of the Institute of Hospitality Management in Prague, Czech Republic.

Jelena Aleksandrovna Celunova, filologijos mokslų kandidatė, Prahos viešbučio verslo insti- tuto užsienių kalbų katedros docentė.

сноска